Cайт Конфедерации революционных анархо-синдикалистов": [Публикации]
Есть вопросы, которые часто задают сторонникам коммунистического анархизма, они довольно типичны. Ответы на данные вопросы приводятся ниже.
Нам представляется необходимым разрушить представление о коммунистическом обществе как о запредельном рае, где царит абсолютная гармония в человеческих отношениях, имеется невероятное материальное изобилие и фантастические технологии. Объявляя подобные вещи неизбежными качествами коммунистического общества, большевики и другие сторонники партийных иерархий, называющие себя коммунистами, отодвигают коммунизм в далекое будущее. В настоящем же полагают они, коммунистические отношения все равно невозможны ни в какой форме. В настоящем люди должны работать в поте лица на государство, которым будет руководить марксистская партия и укреплять это государство, с тем, чтобы когда-нибудь оно построило коммунизм. Ключевая идея марксистских коммунистических групп выражена принципом "отложенного удовольствия", как его обозначил Маркузе. Еще лучше эту мысль выразил Мао: "Десять лет упорного труда, десять тысяч лет счастья.” Стоит ли говорить о том, что ожидаемое счастье так никогда и не наступило.
Сладкой большевистской лжи о коммунизме мы противопоставляем борьбу за человеческую коммуну, не лишенную недостатков и противоречий, но вместе с тем достижимую, реальную, земную. Некоторые социальные эксперименты человечества, например коммуны Арагона в Испании 1936-1937 гг. или Венгерские рабочие советы приближались к этой реализуемой мечте.
“При анархии решение должно приниматься не большинством голосов, а единогласно, при учете всех мнений, на основе консенсуса. При капитализме это практически невозможно, и, кроме того, совершенно блокировало бы работу революционной организации, лишило бы ее возможности действовать оперативно и эффективно. Организация, построенная на анархистском принципе, оказалась бы бесполезной в борьбе против капитализма она действовала бы слишком медленно, поэтому необходимо придерживаться иерархического принципа организации. В организации должен быть центр, который способен быстро принять решения, необходимые для исполнения всеми остальными”.
Кто установил такой порядок, что при анархистском коммунизме решения непременно должны приниматься консенсусом? Это выдумка... Всеобщее согласие – вещь невозможная. Желательно приходить к согласию, когда принимаются жизненно важные решения. Но часто это невозможно, а действительность требует оперативно решить вопрос. Тогда решение принимается большинством. Сообщество, где все решения принимаются на основе консенсуса, скорее всего, будет похоже на концентрационный лагерь.
Из принятия решений большинством, в свою очередь, совершенно не вытекает необходимость для меньшинства подчиняться большинству. Достаточно, чтобы оно не мешало. Могут не участвовать в выполнении решений, могут критиковать их - но не имеют право противодействовать. Такой подход позволяет ликвидировать принуждение хотя бы внутри организации. Никто не заставляет людей делать то, что они не хотят. У них сохраняется право убеждать других в том, что принятые решения не были верны.
“В современном мире для борьбы с эксплуатацией и господством человека над человеком необходимо насилие. А для организации насилия опять-таки нужен централизованный аппарат. Только движение трудящихся, построенное по принципу армии, управляемой генеральным штабом, сможет разрушить институты буржуазного общества, захватить власть и использовать ее для блага самих трудящихся. И лишь потом станет возможен переход к коммунистическому обществу.”
Совершенно не из чего не следует, что успешная революционная организация должна быть централизованной. Есть свои тактические преимущества у децентрализации. К ним относится способность гибко реагировать на местах на быстро меняющуюся ситуацию. У децентрализованной организации нет уязвимого центра, ликвидация которого могла бы обрушить и парализовать всю организацию. Так в Польше в 1980-1981 гг. существовал огромный профсоюз Солидарность. В нем насчитывалось 10 миллионов человек, - четверть всего населения страны. Но в декабре 1981 г. польское правительство ввело военное положение и разгромило Солидарность. Не смотря на огромную численность, профсоюз оказался крайне уязвим, именно потому, что имел жесткую централизованную структуру. А в ее рамках все ключевые решения принимались несколькими сотнями профсоюзных чиновников. Кроме того, организации на местах не имели опыта решительных, самостоятельных действий. Властям достаточно было арестовать руководителей, а так же чиновников, поддерживающих связь между центром и различными региональными отделениями Солидарности, чтобы парализовать всю работу профсоюза.
Напротив, в Венгрии в 1956 г. рабочие собрания и подконтрольные им органы координации (советы) победили государство без централизации. Афганские моджахеды из 10-15 разрозненных группировок разгромили централизованную армию Советского Союза в 1980-1967 гг. Союз вольных городов Италии разбил в XII веке армию Фридриха Барбароссы. В V веке до н.э. союз независимых полисов Греции уничтожил огромную армию централизованной персидской империи.
О том, как современное децентрализованное общественное движение может победить централизованную силу государства, свидетельствуют революционные события в Боливии в 2003 г. Вот что писали об этом движении (именуемом “газовой войной”) боливийские анархисты: "В "газовой войне" не было единого центра. Существовало множество центров, сходящихся вместе к одному-единственному центру, резиденции правительства, сметая силы государства и превращаясь в единую кочующую военную машину, продвигающуюся к центру государственной власти, разрушая власть. Эта военная машина состоит из многих центров активности и силы. Одним из них неожиданно стало движение крестьян-аймара из айлью (сельских общин), аграрных коммун и пастухов степи, которые захватывали дороги и перегораживали их камнями, исчезая перед самым появлением армии. Та приступала к разблокированию дорог, на что тратила большую часть дня. Таким образом аймара перерезают движение транспорта между городом Ла-Пасом и озером Титикака, с Перу, с Юнгас и Бени на севере и с Оруро, Кочабамбой и Санта-Крусом на юге. Эти акции не ведут к жертвам среди солдат репрессивных сил. Но государству наносится огромный экономический ущерб, поскольку затрудняются торговые перевозки из Ла-Пасом в остальную часть страны и на внешние рынки, и перевозки из внутренних районов страны и с внешних рынков в Ла-Пас… Шахтеры Уинуни предпринимают обходный маневр и стремительно продвигаются к Ла-Пасу в некоем подобии блицкрига или маневренной войны. Шахтеры выступают из Уинуни по направлению к Оруро, армия выступает, чтобы перехватить их на равнинах Сора-Сора, шахтеры обходят армию с флангов через холмы. Таким образом, они вступают в Оруро и занимают его, обходят армию с тыла… Основная часть контингента из 3000 шахтеров доходит до Патакамайи, где ее задерживает армия, а затем снова возобновляет движение вперед, пока не достигает Ла-Паса. Шахтеры несут динамит и старые ружья "маузер". Импровизированные воины. Настоящая военная машина. Кочевая жизнь и стремительность… Эль-Альто, огромный пригород (Ла-Паса, столицы Боливии - прим. пер.), временное прибежище крестьян-аймара, мигрантов с плато Альтиплано, бывших шахтеров, переселившихся из Потоси и Оруро, рабочих-механиков и текстильщиков, ремесленников, огромной массы молодежи, не имеющей работы, образования и надежды и находящейся в безвыходной ситуации, эмигрантов из Перу (...). Взрывная нищета, выброшенная городом вон. Сила, вобравшая в себя потенциал ответа. И был дан прекрасный ответ - ответ восставшего города. Огонь, динамит, камни, баррикады и траншеи ответили автоматическим ружьям, танкам, вертолетам армии и полиции. На убийства население ответило взрывом ярости и всеобщей самоорганизацией. Ночью соседи натягивали колючую проволоку между фонарями, чтобы помещать проходу солдат. Кварталы объединялись вокруг своих соседской ассоциаций, ставших центрами и руководителями борьбы. Каждый приходской колокол подавал горячие призывы, призывал обитателей на битву. Они организовывались по группам домов; были сооружены сотни баррикад и траншей. Динамит, принесенный шахтерами, послужил для того, чтобы взорвать железобетонные пешеходные переходы на главной улице Эль-Альто и помешать проходу танков, грузовиков и военных отрядов. Блокада очистительного завода ЯПФБ в Сенката, который производит горючее, жидкий газ, керосин и дизельное топливо, вызвала нехватку горючего для танков и армейских грузовиков. Это побудило военных сформировать караваны (один провалился, второй оказался относительно успешным), из танков, грузовиков и вертолетов. Они стоили многих жизней людям Эль-Альто и Ла-Сехи. И все же то было поражение армии, ведь ей пришлось организовать целую военную экспедицию, чтобы раздобыть хоть немного горючего… Ла-Пас (столица Боливии – прим. ред.) был атакован с четырех сторон. Крестьяне из окрестностей Ла-Паса, Юнгаса и Ачакачи продвигались к городу и мало-помалу почти неуловимо проникали в него… Что касается распространения информации в ходе конфликта, мы можем сказать, что оно осуществлялось не иерархически, а через газеты, радио - прежде всего, народные, квартальные и принадлежащие ассоциациям - и некоторые каналы телевидения. Оно было горизонтальным и осуществлялось по многим направлениям, идя отовсюду и во всех направлениях и обличая убийства и правительственные репрессии. В Ла-Пасе и по всей стране действует прекрасная система радио и связи "Эрболь", которая образует сеть радиостанций во всех внутренних районах страны и разъясняла различные события движения.”
Действуя подобным образом, боливийское социальное движение добилось своих целей, сместило действующего президента страны. В долгосрочном плане оно добилось и другой цели: национализации газовой промышленности, приносящей основные доходы стране. Другое дело, что более глубокой и последовательной социальной программы у движения не было. Но это уже совсем другая история.
“Вы вообще против наличия центра?”
Анархокоммунизм предполагает отсутствие централизованного руководства в обществе и в революционной организации. Но он предполагает централизованную координацию усилий. Это означает наличие избранных от самоуправляющихся сообществ делегатов. Делегаты на своих совещаниях осуществляют координацию работ этих сообществ и решают технические вопросы, связанные с такой координацией. Каждый такой делегат действует строго в рамках наказа, данного его сообществом. Сообщество может его отозвать в любой момент. Это так называемая система советов, которая органично дополняет самоуправление на местах. Как писала Ханна Арендт - один из крупнейших социальных философов 20го столетия, в Венгрии 1956 г. мы видим ту же систему советов, что и в мятежном Кронштадте 1921 г, систему, которую большевики так опозорили, что теперь вряд ли кто понимает ее смысл и назначение. Так кронштадский ВРК (Временный революционный комитет) все ключевые решения приводил в действие только после совещаний делегатов с собраниями сообществ (городских кварталов, или коллективов линейных кораблей) избравших этих делегатов.
Именно низовые собрания являются носителями суверенного права принятия решений. Поэтому любое решение совета может быть ими в принципе отклонено. Вот что, к примеру, происходило недавно во Франции во время последних событий. Рассказывают рабочие анархисты из Монпелье: “Движение выросло из ряда ассамблей (собраний), которые постепенно стали массовыми и в ходе которых выработались структуры и идеи, прежде чем люди на самом деле перешли к действиям. Это позволило придать движению глубину и связность... Ассамблеи позволяли людям понять друг друга, вместе выдвигать идеи, до каких отдельные индивиды никогда не додумались бы. Это место встречи всех участников движения. Там возникают группы единомышленников, которые предпринимают акции, каких никогда бы не получилось, если бы все не собрались вместе. Там растет понимание того факта, что возможно организоваться без лидеров. Там, наконец, зарождается сознательная сила, способность анализировать положение вещей... Такие ассамблеи стали собираться в крупнейших залах и аудиториях французских университетов... Движение университетских ассамблей начало координировать свои действия в масштабах страны. Координационные собрания проводились еженедельно; каждый блокированный университет посылал по 7 делегатов, каждый бастующий - по 5. Каждый из них имел четкий наказ, обязательный для исполнения."
Те же самые принципы могут и должны работать в революционной организации трудящихся до и во время социальной революции.
“Но, все же, для того, чтобы одержать победу над врагом, нужна стройная организация. Как можно добиться ее, не имея централизованного аппарата, который будет заниматься вопросами управления?
Для победы над нашим врагом – силами государства и капитала необходимы совсем иные вещи. Это, во-первых практика самоорганизации и самоуправления, а во-вторых идея-сила, то есть убеждение в необходимости формирования анархистского коммунистического общества. И все вместе вовсе не исключает стройной организации, но только организации горизонтальной, работающей на основе добровольной дисциплины, а не принуждения.
К тому же у нас нет выбора. Централизованная организация (партия, профсоюз) такова, что в ней, по определению, все ключевые решения принимаются центром. Несколько десятков человек, профессиональных менеджеров-управленцев, принимают решения о том, как действовать всем остальным членам организации. Они распоряжаются временем рядовых членов организации, отдают им приказы, контролируют их усилия, управляют финансами и прочими материальными ресурсами организации. Отсюда две проблемы.
Во-первых в рамках такой организации люди не учатся думать и действовать самостоятельно, они, напротив, привыкают подчиняться приказам. Масштабы этого явления таковы, что, как отмечал немецкий революционер Отто Рюле, компартия Германии и немецкие профсоюзы с их централизмом и подчинением нижестоящих вышестоящим “подготовили немецкий рабочий класс к фашизму”. Напротив, коммунизм – это общество всеобщего самоуправления, где люди в своих коллективах самостоятельно принимают решения после консультаций и споров на общих собраниях. Каким же образом партия или профсоюз могут привести к возникновению коммунистического общества, если фактически, они приучают людей к совершенно иным моделям поведения?
Во-вторых, в любой централизованной системе возникает противоречие, описанное Марксом применительно к капиталистическому обществу. Это противоречие между коллективным характером производства и частным способом присвоения. Действительно, верхушка централизованной организации распоряжается коллективно наработанными ресурсами всей организации, в том числе материальными и денежными средствами. А ведь эти средства – результат коллективного труда всех членов организации. Что не все средства верхушкой проедаются - не должно вводить в заблуждение. Любой капиталист обычно тоже тратит лично на себя лишь небольшую часть средств, а все остальное пускает в оборот, чтобы умножить прибыль. Разумеется, он, как и центральные управленческие структуры, по понятным причинам не заинтересован в том, чтобы трудящиеся непосредственно управляли средствами производства. Ведь это будет означать конец его привилегированного эксплуататорского положения. Так же и централизованная организация (любая) есть организация эксплуататорская. Ее руководство заинтересовано не в уничтожении эксплуатации, а в ее увековечивании.
Как отмечал Отто Рюле, коммунистическая революция может быть подготовлена лишь организациями, которые в самой своей структуре воплощают систему советов. Невозможно создать общество того или иного типа методами, не имеющими ничего общего с принципами работы этого общества. Иначе вот что происходит: вы оказываете воздействие на общество, и оно меняется, но меняется в соответствии с вашими методами воздействия, а не в соответствии с вашими мечтами о будущем.
Устойчивость любого общества основана на подобии всех его частей целому. Римская империя состоял из множества клеточек – колоний, муниципий и т.д.., которые с теми или иными вариациями повторяли структуру самого Рима-полиса. Эти структуры тяготели друг к другу и дополняли друг друга. То же самое верно для феодального общества. Оно было большой феодальной пирамидой во главе с королем или крупнейшими аристократами, но состояло при этом из множества маленьких пирамид – относительно небольших феодальных владений. Единство капиталистического общества так же поддерживается его однородностью, всеобщим господством принципов рыночной экономики над всеми прочими видами человеческих отношений. Поэтому если вы намерены строить новое общество посредством какой-то структуры, партии, работающей на основе принуждения и эксплуатации, вы можете лишь реформировать старое или построить новое эксплуататорское общество, но общество без эксплуатации и принуждения (к ней) вы не построите никогда.
“Массовые стихийные выступления трудящихся, как, например, в Кондопоге может легко использовать в своих целях кто угодно. Хоть националисты, хоть буржуазия. Т.е. получается без руководства трудящиеся все равно не останутся. Следовательно, задача революционеров состоит в том, чтобы стать хорошим руководством, революционным”.
Наша задача - задача сторонников самоуправления совершенно иная. Она в том, чтобы как раз помочь обществу выйти из того печального состояния, в котором оно находится сегодня. Проблема в том, что люди росли и формировались в рамках общества, где все время за них кто-то принимает решения: учитель в школе, мастер, директор завода, мэр, президент. Естественно, что люди не могут сразу, за один день, научиться принимать решения самостоятельно. Не могут сделать это в один момент. Но иначе они все равно не смогут устроить коммунизм, который есть самоуправление. А пока большинство людей не научится решать все на своих собраниях, самостоятельно думать, дискутировать, находить взаимоприемлемые решения - коммунизма все равно не будет.
Между тем невозможно научиться плавать не плавая. Только решая вопросы общественного бытия на общих собраниях можно научиться решать их подобным образом!
Наши цели и цели марксистов прямо противоположны. Мы стремимся к тому, чтобы инициировать в обществе процессы самоорганизации, принятие решений коллективно, путем дискуссий на общих собраниях. Марксисты, стремясь руководить движением, увековечивают существующее положение вещей, когда одни люди (малое меньшинство) решают за других, как жить. Поэтому марксисты, везде, где приходили к власти, строили не коммунизм, а государственный капитализм, то есть просто одну из разновидностей капитализма.
Ленин считал, что наемные работники не на что не способны в принципе сами по себе, кроме борьбы за экономические требования на производстве. Поэтому, в более общих вопросах, полагал Ленин, он и подобные ему личности, объединенные в партию, должны руководить работниками и принимать решения за всех. Однако именно рядовые рабочие придумали и воплотили в жизнь и Советы и Рабочий контроль. Их никакая не партия придумала, а самые обычные трудящиеся. То есть, для марксистов-государственников большинство наемных трудящихся - это тупое быдло. А на самом деле это ложь, люди способны мыслить.
“Но ведь коммунизм не возможен без достижения материального изобилия. Если богатства не будут литься как из рога изобилия, то люди станут конкурировать за редкие и не всем доступные предметы. Нет, без изобилия невозможны отношения, построенные на принципе “от каждого по его способностям, каждому по его потребностям”.
Коммунизм - не скатерть-самобранка, которая кормит и поит возлежащего на печи идиота. Коммунизм не выдуманное фантастами общество, где каждому предоставляется личный звездолет. Не рог изобилия, из которого вдруг, по мановению волшебной палочки на человека польются любые самые невероятные материальные блага. Даже если некоторые вещи станут технически осуществимы в ближайшую тысячу лет, ресурсы планеты и возможности природных экосистем ограничены. В любом случае нет смысла сейчас говорить о невероятных вещах и технологиях, а надо здесь и сейчас формировать новый тип человеческих отношений.
Коммунизм есть суровая гармония между трудящимися, а других (за исключением детей, стариков, больных и инвалидов) там не будет. Базовые материальные потребности людей в качественной одежде и питании, удобном транспорте и жилье, медицине и образовании будут удовлетворены. Современные достижения науки и техники вполне позволяют сделать все это. Просто нужно вместо боевых самолетов и кораблей, которые производятся тысячами, и каждый из которых стоит десятки миллионов долларов, строить жилые дома, школы, больницы, университеты, развивать общественных транспорт и т.д. Но вот аппетиты извращенцев, желающих восседать на золотых унитазах, никто удовлетворять при коммунизме не станет.
Ложными являются представления некоторых ученых XIX столетия, включая теоретиков марксизма о конкуренции между людьми, как, якобы, результате нехватки природных ресурсов. Исследования современных антропологов и психологов убедительно доказывают, на базе огромного фактического материала, что первобытные общества, живущие в условиях относительного материального изобилия, как раз являются наиболее конкурентными. А те, кто живет в очень тяжелых условиях, например бушмены, напротив, строят отношения внутри сообщества и между сообществами на основе взаимопомощи, а не конкуренции. Вот что пишет об этом российский ученый А.А.Казанков “Сравнивая уровень гомицида (убийств – прим. Магид) у подвижных охотников-собирателей в экстремальной природной среде с одной стороны (бушмены Калахари и аборигены ЗП), и в благоприятной среде (аборигены некоторых районов Австралии – прим. Магид)– с другой, мы видим прямую положительную корреляцию между степенью благоприятности среды и интенсивностью межобщинных конфликтов.” Разумеется из этого не следует, что нужно стремиться к бедности. Просто обилие материальных благ ни в коей мере не является фактором, снижающим взаимную агрессию людей. Часто даже бывает наоборот!
Что же касается производства предметов роскоши, доступных не всем, то процитируем современного французского социолога Андре Горца: “Как только массы находят возможность получить то, что было привилегией элиты, все это (степень бакалавра, машина, телевизор) обесценивается. Порог нищеты повышается на одну отметку: создаются новые привилегии, недоступные массам. Непрерывно воссоздавая редкость (rarete) с целью воссоздать неравенство и иерархию, капиталистическое общество порождает больше неудовлетворённых потребностей, чем удовлетворяет их. "Норма роста разочарования легко превышает рост производства" (Иллич).
Итак, надо атаковать… динамику растущих и всегда обманчивых потребностей, на которых рост держится. Надо атаковать соревнование, на которое экономический рост обрекает людей, заставляя каждого из них стремиться возвыситься над другими. Современное общество могло бы выбрать себе такой девиз: "То, что является благом для всех - ничего не стоит. Тебя будут уважать лишь в том случае, если у тебя есть нечто "лучшее", чем у других". Итак, чтобы порвать с идеологией роста, надо утверждать противоположное: "Тебя достойно лишь то, что является благом для всех. Только то заслуживает быть произведённым, что ни для кого не является привилегией и никого не унижает. Мы можем быть счастливы с меньшим изобилием, ибо в обществе без привилегий не будет бедных".
Может показаться, что стремление непрерывно увеличивать материальное потребление является неотъемлемой человеческой чертой. Но в действительности оно лишь искусственно подогревается и растравляется крупными корпорациями. Материальные потребности составляют лишь часть человеческих потребностей и при определенных условиях не проявляют тенденции к росту. Частично механизм этого подогрева был описан выше. А вот что пишет российский специалист по маркетинговым исследованиям N: “Вплоть до начала 50х годов все было хорошо, как тут производители уперлись в стену – их товары в таком количестве, как им было необходимо производить для получения хотя бы минимальных прибылей, стали не нужны. И дело вовсе не в том, что их не имели возможность приобрести (большая часть населения могла себе такое позволить). Просто эти товары были потребителям не нужны. В результате проведенных исследований было определенно два ключевых поведенческих момента: 1) Покупатели по большей части довольствовались тем уровнем товаров, который у них имелся и мало интересовались «новинками». Они просто не видели необходимости в приобретении супер-навороченных новых ботинок или холодильников – их вполне устраивали старые; 2)Возросла стандартизация товаров, лишая их многих индивидуальны качеств, поэтому покупатели не выделяли товары отдельных производителей, различая их больше по потребительским свойствам, чем по названию или принадлежностью к определенной фирме-производителю. Столкнувшись с таким отношением к себе и своим товарам, воротилы бизнеса не на шутку струхнули. Ведь такое «странное» поведение ставит их в дурацкое положение: развиваться можно, и нужно, и хочется….. но не можется. В ответ, корпорациями были выработаны принципы, которые и по сей день работают, развиваются и модифицируются: 1) Пропагандировать среди населения чувство недовольства тем, что они имеют. И всемерно побуждать к новым покупкам. 2)Обратиться к бессознательным желаниям и энергично их эксплуатировать. Именно с середины 50-х начинается массовое и успешное использование психоанализа в рекламе. Утверждается, что к приобретению товара побуждают чувства, таящиеся в глубинах мозга. Именно их и следует мобилизовывать при помощи рекламы.”
Коммунистический анархизм это общество, где человек, безусловно, зависим от отношений с окружающими людьми и от собственных усилий. Но в то же время, человек коммунистического анархистского общества не зависит от законов рынка или эксплуататоров, владеющих собственностью, не зависит он от людей, которые многократно сильнее его, ибо управляют общественными ресурсами и устанавливают правила игры (в коммунистическом обществе такой властной элиты просто нет). Он учится реализовывать себя в человеческой коммуне, учится общению и взаимодействию с равными себе людьми. Это залог того, что нашими вкусами и потребностями никто не сможет манипулировать.
Самоуправляющиеся ассоциации трудовых коллективов станут производить лишь то, что действительно необходимо этим коллективам, соответствует их потребностям. Все, что независимые сообщества (самоуправляемые кварталы, местные коммуны) смогут произвести непосредственно для себя в собственных мастерских, будет произведено ими самими. В то же время коммуны свяжут между собой крупные совместные промышленные проекты: совместное производство электроэнергии, строительство и поддержание в рабочем состоянии транспортных систем, совместное производство сложных машин.
Отчасти, подобные вещи реализуемы и сегодня в рамках анархо-коммунистического движения до революции. Так в начале XX века некоторые рабочие организации пытались создать интегральную, цельную модель движения, своего рода контр-общество. Оно способно было совмещать кооперативные, профессиональные и социально-революционные функции. Интересен в этом отношении опыт чилийских рабочих братств первого десятилетия XX в. – «манкомуналес». Они были в одно и то же время союзами взаимопомощи, кооперативами, жилыми общинами и союзами работников. Этот тип организации получил особое распространение в шахтерских городках и поселках Чили. Принадлежать к ним могли рабочие старше 16 лет при условии соблюдения принятых решений, участия в собраниях, уплаты 5% доходов в месяц на сберегательные нужды и ежемесячного членского взноса. Такие коммуны строились на территориальной, а уже внутри – на профессиональной основе (союзы лодочников, грузчиков, поденщиков, ремесленников и шахтеров); все эти союзы собирались на конгресс, избиравший руководство. Братства имели свое знамя, вели борьбу за улучшение условий труда и жизни и одновременно стремились к повышению уровня образования членов, преодолению таких социальных бедствий, как алкоголизм, азартные игры и проституция. Их фонды использовались для создания школ, библиотек, издания газет и помощи при болезни. С помощью кооперативов шахтеры по относительно дешевым оптовым ценам закупали необходимые товары и распределяли их между собой. В ходе стачек эти территориально-профессиональные коммуны могли поддерживать бастующих материально. Разумеется, это еще не был и не мог быть настоящий анархистский коммунизм – ведь рабочие продолжали трудиться по найму на шахтах, испытывать на себе давление хозяев производства и государства. Для полного успеха движения необходима коренная трансформация всей системы общественных отношений, чтобы не оставить угнетению ни пяди земли.
“Вы рассчитываете на создание общества, основанного, прежде всего, на сотрудничестве людей, а не на взаимной борьбе, как при капитализме. Но ведь люди не идеальны. С чего вы взяли, что создание такого общества вообще возможно?”
В условиях коммунизма люди не превратятся в ангелов. Они останутся людьми. Однако многообразие человеческой природы не укладывается в рамки тех принципов поведения, которыми люди преимущественно руководствуются в условиях капитализма – принципов конкуренции. Не надо забывать, что люди жили в условиях общности имуществ и отсутствия государственной власти на протяжение десятков тысяч лет. Государство и собственность это относительно новые явления, им всего несколько тысячелетий. Возможно, анархо-коммунистический строй - самый устойчивый из всех, известных истории.
В условиях имущественного равенства, общего распоряжения средствами производства, коллективного принятия решений конфликты между людьми не исчезнут. Но они будут возникать гораздо реже, и не они будут определять ход истории. Так было, например, в русской сельской общине в 19 начале 20 го вв. Русский экономист Н.Воронцов отмечал, что в рамках общины индивидуальные интересы совпадали, в большинстве случаев, с коллективными. Например, когда все вместе работают на общем поле и от усилий всех зависит благосостояние каждого, то каждый заинтересован в процветании всех. Естественно в таких сообществах культивируется сотрудничество, равенство и взаимопомощь.
Так пытались построить анархо-коммунистическое общество в Арагоне в 1936-1937 гг., и довольно успешно (затем коммуны были разрушены сторонниками Испанской Республики). Сначала ввели самоуправление и общественное потребление ряда продуктов и в отдельных коммунах. Потом, когда увидели, что это работает, спустя несколько месяцев, провели съезд коммун, который взял курс на анархистский коммунизм. Отдельные коммуны договорились о согласовании работ между собой и о создании статистического управления. Оно должно было получать информацию от самоуправляемых коммун о потребностях их членов, сообщать ее производствам, находившимся в совместном управлении коммун. Все свои потребности, которые каждая коммуна могла реализовать сама, она реализовывала сама. Все что выходило за пределы ее возможностей, должно было стать предметом производства, планировавшегося совместно с другими коммунами.
Человеческая планетарная коммуна коммун есть мир свободы, а не общество, в котором сытые бездельники – этакие радикальные лентяи - наслаждаются роскошью. Но, для того, чтобы такой мир возник, необходимо учиться диалогу с другими, самоуправлению. И подобное (само) обучение будет продолжаться вечно, пока существует человечество.
Cайт Конфедерации революционных анархо-синдикалистов": [Публикации]